№ 366 1847 р. травня 30 – 31. – Висновок III відділення у справі про діяльність М. І. Костомарова у Кирило-Мефодіївському товаристві
Костомаров
Адъюнкт Киевского университета Николай Костомаров. При арестовании его в Киеве, он сам представил кольцо с вырезкою имен св. Кирилла и Мефодия и рукопись, называемую «Закон божий», которую он именует «Поднестрянкою», у Гулака оказался другой экземпляр этой рукописи, писанный рукою его же, Костомарова. Еще у него найдены печать с вырезкою слов: «Иоанна VIII ст. 32» («И уразумейте истину и истина освободит вы»), легенды о св. Кирилле и Мефодие, записки о панславизме, сочинение Шевченки и рукопись Мицкевича «Дзяды» преступного содержания.
Костомаров хотя и при первых допросах объяснял истину, но запутывал оную разными несообразностями и противоречиями. Вскоре в нем обнаружились признаки помешательства ума. Почувствовав себя в лучшем против прежнего положении и вспоминая все написанные им прежде, под влиянием умственного расстройства, несообразности, он испросил дозволения составить новое показание. В этом последнем показании он объяснил дело славянистов в том же виде, как и Белозерский, т. е., что он, Костомаров, с Гулаком и Белозерским в исходе 1845 г. и начале 1846 г. предавались рассуждениям о присоединении иноземных славянских племен к России, предполагая действовать только распространением образования и другими мирными средствами.
При этом Костомаров сознался, что он придумал носить кольцо во имя св. Кирилла и Мефодия единственно из уважения к памяти первых просветителей славян, что по его предложению кольцо это носил и Гулак; но он, Костомаров, не считал кольца символом общества, даже убеждал Гулака и Белозерского не называть круг свой обществом, напоминал им, что такие названия недозволены законом. Костомаров присовокупил, что он говорил некоторым о желании составить общество, но под этим разумел намерение свое предложить начальству Киевского университета мысль учредить на законном основании общество для занятий славянскими исследованиями с тем, чтобы оно названо было обществом св. Кирилла и Мефодия по примеру тому, как Киевский университет назван во имя св. Владимира.
Далее Костомаров объяснил, что рукопись «Закон божий» он списал за несколько лет пред сим единственно по страсти иметь редкости у находившегося в Харькове Хмельницкого, который имел еще другую какую-то придаточную фамилию и который служил в Кавказском корпусе, а потом уехал, кажется, в С.-Петербург, что эта рукопись должна быть произведением поляков, которые во времена мятежа возглашали о восстании в Малороссии, что эту рукопись он никогда не думал распространять, а Гулак, бывая у него, сам захватил ее без его, Костомарова, воли.
Студент Петров показывал, будто бы помещик Савич, а потом Гулак в присутствии Костомарова предавались революционным предположениям и будто бы Костомаров на лекциях своих весьма ярко очерчивал случаи из древней русской истории о волнениях народных и убийстве великих князей. Но Костомаров отвергает это показание, уверяя, что в нем никогда не погасало чувство благоговения к августейшему дому, что он не дозволил бы себе находиться там, где происходят столь дерзкие рассуждения, и что в самом показании о лекциях его заключается несправедливость, ибо в древние времена русские были столько преданы своим государям, что ни один из великих князей не был погублен народом.
Высочайше утвержденным решением определено Костомарова, хотя впоследствии откровенно сознавшегося, но тем более виновного, что он был старее всех по летам, а по званию профессора, обязан был отвращать молодых людей от дурного направления, заключить в Алексеевский равелин на один год и потом отправить на службу в Вятку, но никак не по ученой части, с учреждением за ним строжайшего надзора, изданные же им под псевдонимом Иеремии Галки сочинения «Украинские баллады» и «Ветка» воспретить и изъять из продажи.
Матери Костомарова, по высочайшему повелению, выдано жалованье сына ее за год, 600 руб. серебром, а матери невесты его, коллежской асессорше Мазуровой, в пособие на возвратный путь из С.-Петербурга в Киев – 300 руб. серебром.
Костомаров заключен в Алексеевский равелин 30-го мая 1847 г.
Ч. III, арк. 223 – 227. Копія.
Примітки
Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 1, с. 307 – 308.