Початкова сторінка

Тарас Шевченко

Енциклопедія життя і творчості

?

№ 108 1847 р. травня 30. – Доповідь О. Ф. Орлова Миколі І про О. В. Марковича

О бывшем студенте Марковиче

К делу об Украйно-славянском обществе прикосновен бывший студент Киевского университета Афанасий Маркович, который потребован в С.-Петербург, но еще не прислан из Киева.

Ныне генерал-адъютант Бибиков доставил подробное показание, снятое с Марковича, присовокупляя, что студент этот содержался под арестом в Киевской крепости, доселе не высылается за болезнию и будет по выздоровлении немедленно отправлен в С.-Петербург.

В показании своем Маркович объясняет, что он никогда не принадлежал к Славянскому обществу и не занимался никакими предположениями о соединении славян, что только Костомаров, при одном разговоре об ученых предметах, сказал ему, что было бы не худо принадлежать ему, Марковичу, к обществу, которое уже составилось, и при этом показал на руке своей кольцо как знак общества, но он, Маркович, понимая, что для ученых обществ не нужно никаких знаков, отказался от этого; через несколько же времени Костомаров, при возобновлении подобного разговора, сказал со смехом, что общество уже расстроилось и более не существует, что поэтому он, Маркович, не придавал означенным словам Костомарова особенной важности и впоследствии забыл о них.

На другие вопросы Маркович отвечал, что он с Костомаровым, Гулаком и Посядой совещался еще об издании чтений для простого народа и о сборе для этого денег, но при этом не имелось в виду ничего, кроме образования крестьян; к мысли же улучшить быт простого народа он приведен был тем, что часто был очевидным свидетелем пьянства и безнравственной жизни крестьян в Малороссии.

Относительно писем Белозерского, Гулака и Кулиша, найденных у Марковича, последний объясняет, что хотя в них встречаются выражения, кажущиеся сомнительными, например, в письме Кулиша: «совершаются ныне в тишине дела, чреватые важными следствиями»; в письме Белозерского: «я начертал себе план действий, который расширится сильно и принесет плоды, в Полтаве много найдется таких, в которых можно посеять святую любовь к родине» и проч[ее], но все эти выражения относятся или до ученых трудов, или до дел обыкновенной жизни, не заключая в себе никакого преступного смысла.

О найденных у Марковича возмутительных стихах он показал, что стихи эти сочинения Шевченки, что он, Маркович, получил их от Навроцкого, оставил у себя из одного любопытства, свойственного молодым людям, раскаивается в этом и просит великодушного прощения.

Таким образом, показание Марковича обнимает почти все предметы представляющихся против него обвинений; остается необъясненным только донесение студента Петрова, который, находясь уже в С.-Петербурге, объявил, будто Маркович был приверженцем Украйно-славянского общества и весьма ревностно действовал к достижению своей цели.

Донесение Петрова едва ли не преувеличено, тем более, что никто из прочих показателей не называет Марковича участником Украйно-славянского общества, которое, как уже известно, состояло только из трех лиц: Гулака, Костомарова и Белозерского. Но нет также сомнения, что Маркович принадлежит к пламенным украинофилам. Это доказывается и его бумагами; он, например, писал к Гулаку, что если б не имел в виду купить землю в Малороссии, то не ручался бы за свои чувства, и что в деле для родины на него можно положиться, «як на передні воли»; и письмами сестры его Е. фон Кирхьштейн, которая укоряла его в излишней привязанности к Малороссии, доказывая, что лучше заниматься изучением русского языка, нежели малороссийского, и что патриотизмом она считает любовь не к одной какой-либо губернии, а к отечеству.

Всеподданейше докладывая о сем вашему величеству, я полагал бы вменить Марковичу в наказание содержание под арестом в крепости и выслать его на службу в одну из великороссийских губерний с воспрещением увольнять его в Малороссию, доколе не докажет безвредность своего образа мыслей усердною службой и степенным поведением, и таковое мнение мое осмеливаюсь представить на высочайшее воззрение вашего императорского величества.

Подлинный подписал генерал-адъютант гр. Орлов

Скрепил генерал-лейтенант Дубельт

Верно: генерал-лейтенант Дубельт

30 мая 1847 г.

Помітка Л. В. Дубельта: На подлинном рукою генерал-адъютанта Орлова написано карандашом: «Высочайше разрешил по моему мнению. Губернию для службы назначим Орловскую».

Верно: генерал-лейтенант Дубельт

Ч. XI, арк. 63 – 67. Копія.


Примітки

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 116 – 117.