Початкова сторінка

Тарас Шевченко

Енциклопедія життя і творчості

?

№ 389 1847 р. вересня 4. – Лист Є. І. Петрової до О. Ф. Орлова з проханням відновити виплату їй пенсії

Ваше сиятельство, милостивый государь!

Покойный муж мой прослужил почти 20 лет и умер, не оставя детям своим ничего, кроме имени благородного и бескорыстного человека; положение мое с детьми было самое бедственное; о чем доносил полковник Драгневич своему окружному; дворянство Курской губ. приняло на свой счет погребение покойного.

Имея свой собственный дом в Черниговской губ. в г. Стародубе, я поселилась в нем с детьми, ожидая всего от милостивого правительства, и не обманулась в своем ожидании; благодетельное начальство исходатайствовало для меня пенсион, состоящий из 52 1/2 руб. серебром мне и столько же четырем моим детям. Этим пенсионом я жила до 1845 г., потому что когда муж мой служил за адъютанта при военном губернаторе Подольской губ., то великодушное дворянство той губернии, тронутое крайнею бедностью моего мужа, приняло воспитание двух детей наших на свое иждивение, и дочь помещена в институт еще при жизни отца в 1842 г., а сын в пансион в 1845 г.; с того времени следуемым для детей моих пенсионом я воспитывала старшего сына своего в университете и уплачивала долги, оставленные мужем моим до 3000 руб ассигнациями; но и до этого времени не могла еще всех уплатить, хотя нередко отказывала себе в самом необходимом; и при такой крайней бедности, будучи совершенно беззащитною, я была угнетаема, теснима до невероятности; дом мой был беспрестанно занимаем значительным военным постоем так, что я иногда при своем расстроенном здоровье не имела и одной комнаты покойной; несколько раз я жаловалась предводителю дворянства и губернатору, но это был голос вопиющего в пустыне; несколько раз я думала прибегнуть к вашему сиятельству, но на это не доставало у меня решимости; и, наконец, я свыклась с своею горестною жизнью.

Так продолжалось до 1847 г., когда старший сын мой внезапно вызван был из Киева в Петербург; не знаю ни причин, ни следствия этого вызова, я трепетала при одной мысли, чтобы сын мой предосудительным поступком не оскорбил памяти благородного своего отца. Но когда он известил меня, что ваше сиятельство милостиво обратили на него свое внимание и приняли под Ваше благодетельное начальство, известие это, успокоив меня на счет его поступка, нисколько не порадовало меня на счет его отпуска, нисколько не порадовало быстрой перемене его судьбы; зная его неопытность, пылкую юность, может быть, излишнее увлечение ко всему возвышенному, не охлажденное горечью опыта, которое резко выдвигало за черту обыкновенных действий – все это заставляло меня бояться за его будущее.

Чувство матери угадало: поступок сына моего, по крайней мере здесь, возбудил всеобщее негодование, действия которого были прямо обращены на меня, виновную только тем, что считала своею священною обязанностью внушать детям моим чувство долга, преданности царю и отечеству. Везде, где я ни являлась, меня преследовали сарказмами и убийственными двусмысленностями; так что для избежания неприятностей я заключилась дома, но мое отчуждение сочли гордостью и не переставали преследовать; правда, для этого были избраны существа самые ограниченные, но это только было орудие, а причина была выше; и вот один из числа этого орудия, уездный казначей Ткаченко, рапортом своим от 20 июня 1847 г. донес казенной палате, что я несправедливо получаю пенсион, следуемый детям моим, из числа которых один умер, хотя тот умер еще при жизни отца, и я никогда на него не получала, двое воспитываются, а один на службе.

Вследствие этого донесения казенная палата, не истребовав от меня объяснений, не только лишила меня следуемого детям моим пенсиона, а исходатайствованного вашим сиятельством, который я получила только еще за две трети, но приказала вычесть за все время воспитания детей моих; так что сумма вычета равняется сумме всего полученного мною пенсиона и издержанного как на воспитание старшего сына моего, так и на удовлетворение долгов покойного мужа моего.

Такое пристрастное действие уездного казначея и казенной палаты жестоко поразили меня. Без всякой причины отнять последнее средство к существованию, лишить милости столько для нас священной и когда же? Когда дочь моя, окончив институтское воспитание и за успехи и поведение удостоенная от всемилостивейшей государыни императрицы шифром, должна начать жизнь, лишенная средств к поддержанию этой жизни. Все эти действия заставили меня прибегнуть к милосердию вашего сиятельства и не за себя умолять Вас, но за бедных сирот, особенно бедной дочери моей, участь которой повергаю великодушному участию Вашему.

Ваше сиятельство! Не откажите горестной матери в последнем утешении иметь в Вас второе благое провидение для несчастных сирот моих; прикажите исследовать действие казенной палаты и, если можно, то не лишить нас исходатайствованного вашим сиятельством пенсиона, состоящего из 200 руб. серебром и тем более теперь для нас необходимых, что старший сын мой взял с собою меньшего своего брата, принял на себя его воспитание, что и лишает его возможности уделять для нас из своего жалованья. Эта величайшая милость спасет от гибели целое семейство, сирот так невинно угнетаемых, семейство, которому, если природа не дала огромных средств к жизни, то не лишила чувств чувствовать великость благодеяния и быть глубоко благодарными.

С глубочайшим почтением и всегдашнею преданностию имею честь быть вашего сиятельства милостивый государь покорная слуга

Евфрозина Петрова

1848 года октября 4 дня, г. Стародуб.

Резолюція О. Ф. Орлова: Доложить.

Помітка про одержання: 15 октября 1848 г.

Ч. XVI, арк. 44, 45. Автограф.


Примітки

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 278 – 280.