№ 15 1847 р. квітня 5. – Додаткові зізнання І. Я. Пасяди, дані ним у Києві
Кажется, после светлого праздника прошлого года (это было недавно, после знакомства моего с Костомаровым) я как-то был у него; он, прочитавши мне несколько песен русских, малорусских и на подобные мотивы с чешского или сербского, говорил, что не худо было бы, если б составилось какое-нибудь общество.
Я спросил его какое именно? Да, хоть бы какое-нибудь в духе славянском; читал мне при сем несколько пунктов, вроде проекта, чего я, впрочем, нисколько не помню, знаю только, что они особенного характера не имели, и потому я мало внимания обратил на это, и помню то, что он советовал мне прочесть об сем предположении в «Отечественных записках» или же в каком-нибудь другом журнале (сего не помню). Тут приходит кто-то посторонний, и я оставил их. Спустя несколько дней (перед экзаменом или во время оного, не помню) я встретил у него Гулака и Навроцкого и из оканчива[ющего]ся их разговора (слов не помню) несколько заметно было, что они говорили о предложении основать какое-нибудь общество, и, не знаю, теперь или же после где-то слыхал я, что они хотят назвать его «Кириллом и Мефодием» и придумать какой-нибудь символ.
После окончания экзаменов я уехал к отцу [82] (около 20 мая), не видевшись, кажется, ни с Гулаком, ни с Костомаровым и в продолжении целых вакаций не слыхал и одного слова об этом. Приехавши в Киев около 20 августа, я, на другой или на третий день приезда, виделся с Костомаровым в его квартире где, кажется, был и Гулак. На вопрос Костомарова, что делается у нас за Днепром, я отвечал ему, какая пошлая жизнь в Полтавской губ., что, кроме картежников, пьяниц и нищих, я ничего почти не встречал и предложил ему предаться уединению, к чему я с самого детства уже приготовился. После болтовни, не имеющей почти никакого смысла, Костомаров или Гулак (наверно не помню) сказал мне, что мы и вас делаем (или сделали, не помню) членом предположенного нами общества.
Я, не знавши наверно о его существовании и не думая, чтобы они могли составить что-либо серьезное, счел это за шутку и благодарил за такой комплимент; и, сказав притом, что я еще студент, следовательно, мне нужно сидеть еще за партою, а не думать о каких-нибудь обществах. Я принял указанное им за шутку и потому, что с своей стороны не видел у них необходимости составлять общество, да и если бы составилось это где-либо, то едва ли кто, зная сколько-нибудь меня, сделал бы мне предложение серьезное на участие в оном. Последних чисел августа я получил воспаление в глазах, что и удалило меня от этих людей до половины (если не ошибаюсь) ноября. С самого времени отправления в больницу до сих пор я ничего положительного не знаю об этом (т. е. действительно существует между ними общество или же оно есть вздор, одна болтовня, к чему люди немало способны). Может быть, я знал бы об этом и более, если бы усилившаяся болезнь не отдалила меня совершенно не только от них, но и от чего-нибудь поважнее для меня (так, что я должен был подать прошение об отпуске меня в местечко Коростышев для излечения своей болезни).
Ив. Пасяда
Помітка M. В. Юзефовича про одержання свідчень у І. Я. Пасяди: Получено 5 апреля.
Ч. IX, арк. 15. Автограф.
Опубл.: Збірник пам’яти Тараса Шевченка (1814 – 1914). – К.. 1915. – С. 122. 123.
Примітки
82. Батько І. Я. Пасяди жив у Зіньківському повіті Полтавської губ.
Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 26 – 27.