№ 100 1846 р. грудня 15. – Лист К. I. Керстен до О. В. Марковича з оцінкою «Повести об украинском народе» П. О. Куліша i думками про патріотизм

1846 15 октября, Гайворонщина

Прежде всего, позволь поздравить тебя, Афанасий, з благополучным окончанием одной половины твоего экзамена и пожелать, чтоб ты выдержал его до конца как нельзя лучше.

У нас никто не читал истории Кулиша, исключая меня. Если ты хочешь знать мое мнение, то я скажу, что заметила в ней присутствие демократического духа, просвечивающего на многих страницах. Слово esclave, кажется, очень неприятно отзывается в ушах автора. Впрочем, я не смею утверждать это; может быть, мне только так показалось.

Откладываю спор о патриотизме до другого времени, во-первых, потому, что пришлось бы слишком много писать, повторяя мнение, несколько раз уже высказанное, что было бы для тебя довольно скучно читать, особенно теперь, при недостатке свободного времени; во-вторых, потому что, по словам Венедикта, ты собираешься на праздник к ним; следовательно, можно будет много кой-чего рассказать.

Скажи, пожалуйста, к чему ты, в последнем твоем письме, в подтверждение каждого своего убеждения выставляешь папу? Уж не думаешь ли ты заслоняться от моих возражений его авторитетом? Полно, это отзывается бессилием. Притом же призывание на помощь этого авторитета совершенно бесполезно. Родители имеют право на покорность своих детей во всех отношениях, кроме свободы мысли и вольности убеждений. В наш просвещенный век никто не в силах наложить эмбарго на мысль.

Папа вовсе не такой отчаянный патриот, каким ты его воображаешь, но если бы он и разделял вполне твои мнения, если б он и сказал мне вместе с тобою: «Мы называем патриотизмом не любовь к одной губернии, а любовь к целому краю, некогда свободному, к целому народу, некогда самостоятельному и славному», – то я и тогда, не запинаясь, отвечала бы: «Разве можно сказать, что горсть людей, управляющихся некоторое время олигархией), была самостоятельным народом?» [166].

Я люблю Украину, потому что выросла в ней и связана с ней святыми воспоминаниями, люблю ее быт потому, что в нем есть много поэзии; люблю ея наречие, jargon du peuple, к которому из детства прислушивалось мое ухо; люблю ее грустные, глубоко музыкальные песни, от которых веет чем-то обаятельно родным моему сердцу; но эта любовь к Малороссии не ослепляет меня до такой степени, чтоб я могла назвать ее прошлую случайную, эфемерную жизнь жизнью самостоятельною.

Венедикт у нас и, кажется, проживет довольно долго.

Какая странная манера у тебя просить, присоединяя к просьбе угрозу. Мне небольшого труда стоило дать прочесть книгу Ефиму, но если бы ты попросил меня сделать что-нибудь поважнее, то я исполнила бы с удовольствием просьбу во имя дружбы, во имя же угрозы – никогда!

Папа и дети здоровы и тебе кланяются. До свидания!

Е. фон Кирхьштейн

P. S. Венедикт просит тебя прислать ему сюда его флейту.

Ч. XI, арк. 25 – 26. Автограф.

Опубл.: За сто літ. – Кн. I. – С. 44 – 45.

Примітки

166. Текст від слів «Скажи, пожалуйста» до слів «самостоятельным народом» підкреслено вертикальною лінією.

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 100 – 101.