№ 124 1847 р. червня 4. – Доповідь О. Ф. Орлова Миколі І про К. I. Керстен

О девице Керстен

При рассмотрении бумаг прикосновенного к делу об Украйно-славянском обществе бывшего студента Марковича обращено было внимание на письма сестры его, подписывающейся Е. фон Кирхьштейн, весьма замечательные по уму, правильности суждений и истинному русскому патриотизму.

В означенных письмах, между прочим, заключается следующее:

«Я называла мечтателями тех особ, которые хотят из малороссийского поднаречия, не имеющего, даже и не могущего иметь грамматику, сделать язык, и которые, бросая русский, уже образованный язык, начинают писать по-малороссийски. Если малороссийское наречие и составляет середину между восточными и западными славянскими наречиями, то из этого еще не следует, что на нем можно писать все, начиная от простого письма до ученой диссертации.

Все, сказанное мною об этом в моем прошлом письме, не могло относиться к Шевченко. Он пишет на малороссийском наречии по необходимости, потому что не силен в русском. Мои же слова относились к тем лицам, которые знают прекрасно русский язык, принадлежат к такому сословию, где принят русский язык, и которые выражали всегда свои идеи по-русски, но, вдруг, от какого-то патриотизма признали русский язык для себя негодным и начали писать по-малороссийски. Ты говоришь, что я не понимаю и не в состоянии никогда понять тех, кого называют мечтателями. Мои слова относились к одному тебе. Значит, я не в силах понимать тебя! А! Это дело возможное, и мне нечего тут обижаться! Отступаю перед твоею громадною личностию и чувствую, что моему тупоумию никогда не понять твои гениальность и глубокомыслие».

«Скажи, пожалуйста, к чему ты, в последнем письме, в подтверждение каждого своего убеждения выставляешь папу? Уж не думаешь ли ты заслоняться от моих возражений его авторитетом? Полно, это отзывается бессилием. Притом же призывание на помощь этого авторитета совершенно бесполезно. Родители имеют право на покорность своих детей во всех отношениях, кроме свободы мыслей и вольности убеждений. В наш просвещенный век никто не в силах положить эмбарго на мысль».

«Папа вовсе не такой отчаянный патриот, каким ты его воображаешь, но если бы он и разделял вполне твои мнения, если бы он и сказал мне вместе с тобой: «Мы называем патриотизмом не любовь к одной губернии, а любовь к целому краю, некогда свободному, к целому народу, некогда самостоятельному и славному», – то я и тогда, не запинаясь, отвечала бы: «Разве можно сказать, что горсть людей, управлявшихся некоторое время олигархиею, была самостоятельным народом».

«Я люблю Украину потому, что выросла в ней и связана с нею святыми воспоминаниями, люблю ее быт потому, что в нем есть много поэзии, люблю ея наречие, jargon du people, к которому из детства прислушивалось мое ухо; люблю ее грустные, глубоко музыкальные песни, от которых веет чем-то обаятельно родным моему сердцу; но эта любовь к Малороссии не ослепляет меня до такой степени, чтоб я могла назвать ее прошлую случайную, эфемерную жизнь жизнью самостоятельной».

Ваше императорское величество против этой выписки собственноручно написать соизволили: «Узнать кто она, где она, где воспитывалась и кто муж?»

Как из писем Е. фон Кирхьштейн невозможно было безошибочно определить, в какой губернии она жительствует, то исполнение вышеизложенной монаршей воли было приостановлено до прибытия в С.-Петербург Марковича.

Ныне Маркович доставлен из Киева. На счет означенной сестры своей он объяснил следующее:

Сестра его Екатерина, имеет фамилию Керстен, а Кирхьштейн она подписалась на нескольких из своих писем потому, вероятно, что желала придать своей фамилии филологический смысл Kirche stein.

Она Марковичу внучатная сестра, имеет около 20 лет от роду и находится еще в девицах. Жительствует она у своего родителя, майора Керстена, который доселе служит судьею в Золотоношском уездном суде, Полтавской губ. Екатерина Керстен получила домашнее воспитание. «Воспитанием ее, – говорит Маркович, – были благие нравы семьи и образованная мать». В письмах детьми своими она называет сирот, четырех малолетних братьев и сестер своих, от второго брака ее родителя, мать которых скончалась. Майор Керстен, недостаточного состояния, в недавнем времени потерпел от пожара и ныне с семейством своим, в том числе и с старшей дочерью своею Екатериною, живет в чужом доме, пользуясь христианским великодушием одного соседа.

Маркович, присовокупляя в свое оправдание, что и он не может иметь дурных чувств, если столь добродетельная родственница находилась с ним в переписке, просит возвратить ему драгоценные для него ее письма.

Обязанностью считаю всеподданнейше доложить о сем вашему императорскому величеству.

Подписал генерал-адъютант гр. Орлов

Скрепил генерал-лейтенант Дубельт

Верно: г[енерал]-л[ейтенант] Дубельт

Помітка Л. В. Дубельта: На подлинном собственною его величества рукою написано карандашом: «Переговорим».

6 июня 1847 г.

Рукою генерал-адъютанта гр. Орлова написано карандашом: «Государю императору угодно сделать пособие от пожара или денежное награждение столь отлично мыслящей молодой девушке».

Верно: генерал-лейтенант Дубельт

Ч. XI, арк. 86 – 89. Копія.

Примітки

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 124 – 126.