Начальная страница

Тарас Шевченко

Энциклопедия жизни и творчества

?

Никита Гайдай

Тарас Шевченко

Действие III

Вечер. Внутренность хаты мрачно освещена нагоревшею свечкой, на столе стоящею. Марьяна одна. Смотрит пристально в окно.

Марьяна

Правду матушка сказала, что козаки все такие недобрые: им все равно, смеемся мы или плачем. Уехал, ему и горя мало, а еще жених! Что же будет после?.. Целый день что он там делает? Несносный этот гетман, верно, угощает его за то, что он оборонил его от смерти. Очень нужно угощать! Так Богу было угодно. (Прислушивается.) Чу! Кажется, едет. (Помолчав.) Нет, не едет. Хоть бы дорогу было видно, все бы легче. Должно быть, будет дождь. Ни одной звездочки на небе. Что это мне гетман не идет из головы? Какой он нехороший, должно быть, злой: он так на меня смотрел сердито. Что это? (Прислушивается.) Он! Он! Приехал! Разговаривает с Дорошем… Матушка! Матушка! Никита приехал!

Никита входит мрачный, навстречу ему бежит Марьяна. Катерина выходит из боковых дверей.

Марьяна

Что ты там так долго делал?

Катерина

Слава Богу! Я думала, что ты опять на Запорожье уехал.

Никита

Оно бы было лучше.

Марьяна

Что с тобой? Ты такой сердитый, невеселый!

Никита

Так, ничего, – мало спал.

Катерина

Так и есть, я говорила: еще рано, успеешь наговориться с своим гетманом.

Никита

(подавая Катерине шапку и грамоты)

Зашейте в шапку эти грамоты поскорее и покрепче.

Катерина

(принимая грамоты и шапку)

Какие это грамоты? Зачем?..

Никита

После расскажу – зашейте поскорее.

Катерина

Не посланец ли ты гетманский? а?

Никита

После узнаете.

Катерина

Что это? Слова нельзя добиться. (Уходит.)

Марьяна

Какие это грамоты, Никита? Зачем ты их в шапку велел зашить?

Никита

Чтобы не растерялись в дороге.

Марьяна

Разве ты куда едешь?

Никита

Еду, и далеко.

Марьяна

Какой ты, право, – все бы ему шутить.

Никита

Я не шучу.

Марьяна

Нет, я не верю, шутишь, шутишь. Ну, развеселись же. Какой ты сердитый! На кого ты рассердился? Или ты нездоров? Скажи мне: я все знать хочу.

Хочу тебя развеселять,

Хочу узнать твои желанья,

Твои сердечные страданья

Хочу с тобою разделять;

Скажи же мне.

Никита

Тебе сказать!

К чему тебе мои страданья,

Моя сердечная тоска?

Марьяна

Чтоб разделить ее, как с другом,

Как с братом милым и отцом;

Предупреждать твои желанья,

Прекрасный взгляд твой понимать.

И петь с тобою, и рыдать,

И лаской девичьей моею

Твои недуги врачевать;

Чтобы любить тебя!..

Никита

Любить!

Как много, много ты сказала!

Любить!.. Любить!.. Прекрасный звук,

Прекрасно тайное значенье

Простого слова. Но, дитя!

Ты поняла ль душой невинной,

Что ты сказала мне?

Марьяна

Кто? Я?

Ах, я любить, любить умею,

Да не умею рассказать,

Как я люблю тебя. С тобою

Я все готова разделять;

Ты для меня отец и брат,

Ты для меня все, все на свете!

И даже матушку любить

Я не могу, как я любила,

Когда не видела тебя.

Никита

Ты Божий ангел-утешитель.

Как мне отрадно понимать

Невинные, простые речи!

Любить одно! не разделять

Любовь прекрасную надвое –

Это по-моему. И тот,

Кто говорит, что все он любит, –

Холодный камень он: он врет,

Он ничего тогда не любит,

Он богохульствует. Любовь –

Как солнце ясное высоко

Одно на небе голубом.

Как Бог один, – одна любовь!..

Затаена в душе глубоко,

В душе прекрасной, как твоя.

Меня ты любишь, знаю я.

Но ты соперницу имеешь,

Как ты, прекрасную.

Марьяна

Кто? Я?

Где же она, и кто такая?

Никита

Украйна милая моя!

Моя Украина родная!

Ее широкие поля,

Ее высокие курганы,

Святая прадедов земля!

Люблю тебя, моя Украйна:

Твои зеленые дубровы,

Твои шелковые луга,

Днепра крутые берега,

Люблю я вас любовью новой,

Любовью крепкою. И ты,

Украины образ несравненный,

Люблю тебя, в тебе одной

Я всю Украйну обожаю.

Марьяна

И я люблю ее, как ты;

Я песни родины певала,

И я всегда воображала

Прекрасно-гордые черты,

И брови черные, и стан,

Как у тебя, живой, высокий;

И я в тебе, мой кароокий,

Славу Украины люблю;

Вождей бессмертных обожаю,

Что в песнях кобзари поют.

Никита

Как ты прекрасна! ты козачка,

И я люблю тебя. Люблю,

Как мою родину святую…

Как счастлив я! Люби меня,

Воображай во мне героя

Минувших дней, – только люби!.

Марьяна

Ты мой навеки, ты мой милый,

Я неразлучная твоя:

И на край света, и в могилу

С тобою я, с тобою я!..

С тобой повсюду, и как любо

Нам будет горе горевать

И пир веселый пировать!

Я боевые песни буду

Петь для тебя, пойду плясать;

Ты мне расскажешь про походы:

Как вы ходили воевать

Татар, турецкого султана,

Как Сагайдачный с козаками

Москву и Польшу воевал,

Как Наливайко собирал

Перед родными бунчуками

Народ козацкий защищать

Святую Церковь. Все, как было,

Будешь рассказывать, а я

Ивана-сына пеленаю

И, пеленая, припеваю:

«Вырастай козакам на славу,

Врагам на расправу!»

И вырастет сын Иван,

Запорожский атаман,

Как ты, смелый, кароокий,

Как ты, стройный и высокий.

Как мне весело, как любо,

Как я рада, рада буду!

(Поет и пляшет.)

С золотыми подковами

Башмаки, башмаки!

Не смейтеся на улице,

Козаки, козаки.

Я золото не молотом

Накую, накую.

Вдоль улицы протанцую,

Пропою, пропою.

Что, хорошо?

Никита

Настоящий ребенок! Теперь ты пляшешь, а через минуту готова плакать.

Марьяна

А ты настоящий дед старый, никогда не пляшешь, и, кажется, не плачешь, а вечно хмуришься, как будто сердит на меня за то, что я люблю тебя. Или ты болен? Скажи, что у тебя болит?

Никита

(показывая на сердце)

Вот что!

Марьяна

Что же мне делать? Я не знаю,

Чем пособить тебе могу…

Никита

Молися Богу.

Марьяна

Я молюся,

А ты по-прежнему грустишь.

Никита

Утешься, скоро перестану,

Заплачу радостно, как ты,

С тобою вместе протанцую.

Марьяна

Когда же, скоро ли?

Никита

Очень скоро; только возвращусь из Варшавы, и – пир горой.

Марьяна

Разве ты в Варшаву едешь? Зачем?

Никита

Да, еду. А ты, смотри, все к свадьбе приготовь.

Марьяна

Все приготовлю. Зачем ты едешь?

Никита

Я гетманский посланник, еду с грамотами к королю и сейму.

Марьяна

Что ж в этих грамотах написано? Ты читал?

Никита

Нет, не читал; да и зачем мне знать пустое маранье придворных хитростей. Они не искренны со мною, хитрят, секретничают, но правды им не перехитрить: она возьмет свое. Я полагаю, они трактуют о вольностях козацких, чтоб отстранить Хмельницкого. Немного поздно спохватились; но, может быть, еще успеют без крови дело погасить. Дай-то, Господи! пора им опомниться. Но зачем они секретничают со мною? Будто я не знаю дел Хмельницкого и сейма? Да мне все равно: пускай они пишут, что хотят, а я скажу, что чувствую и знаю. Владислав – добрый король, друг благородного Хмельницкого, он меня выслушает.

Я смело стану перед троном,

Как важный сын родных полей;

И сейму правдою моею

Святость народного закона

Я докажу. Они поймут,

Поймут надменные магнаты,

Что их огромные палаты

Травою дикой порастут

За поругание закона,

Что наша правда, наши стоны

На них суд Божий призовут.

Что Наливайка дух великий

Воскреснет снова средь мечей,

И тьмы страдальческих теней

Наши неистовые клики

В степях разбудят. Божий суд

Страдальцы грозно принесут

На те широкие базары,

Где Остряницы кровь текла,

Где вы разыгрывали кары,

Где реву медного вола

В восторге злом рукоплескали;

Где вы младенцев распинали

В глазах отцов и матерей,

На те базары тьмы теней

В молчаньи грозном, как страдали,

Расправу злую принесут

И вашей кровию польют

Ваши широкие базары.

(Со вздохом.)

О! Боже сильный! Боже славы!

Пошли мне мудрость отвратить

Эту кровавую расправу,

Пошли мне мудрость вразумить

Алчных грабителей лукавых,

Что братья мы, что не любовью,

Раздором грешная земля

Утучнена, родною кровью!

(Помолчав.)

Я знаю сердце короля:

Он добр, сговорчив; но магнаты…

Несчастной черни палачи!..

Они коварны: их словам

Не должно верить простодушно…

Они обманут, и тогда

Беда Украине, беда!

И вам, кровавые деспоты,

Несдобровать!

Они думают передать страшную расправу сынам и внукам. Нет! Теперь должно кончить, и кончить навсегда. Мы знаем вас, вероломные! Мученическая смерть Богуна, Остряницы и Наливайка нам показала, как исполняются клятвы. Столетняя война – между кем? Между родными братьями! Страшно! (Немного помолчав.) Что, ежели определено судьбою мне, простому человеку, окончить словами, чего миллионы не могли кончить саблями?

С какою радостью сердечной

Я возвращуся в Чигирин!

С каким торжественным восторгом

Взгляну на славные поля,

Где кровь козацкая текла,

Где улеглися миллионы

Несчастных жертв. Всему конец!

Всему кровавому конец!

Сынам и внукам мир и слава!

О днях минувших, днях кровавых

Кобзарь им песню пропоет.

В конце той песни знаменитой

Он имя сотника Никиты

С благоговеньем помянет.

(В восторге.)

Какая радость, Боже мой!

Я славу словом завоюю

И славный подвиг торжествую

С тобой одной! В тебе одной

Я всю Украйну поцелую!

(В восторге целует Марьяну.)

Марьяна

Как это весело!

Никита

Как мне весело, когда б ты знала! Ты, как дитя неразумное, веселишься и плачешь, а я?.. Но после о радостях поговорим. Иди к матушке и поторопи ее с шапкой.

Марьяна

Да зачем тебе так скоро шапка нужна?

Никита

После скажу, иди скорее. Невеста еще только, а уже не слушается.

Марьяна

(усмехаясь)

Иду, иду.

(Уходит.)

Никита ходит задумавшись по комнате. Немного погодя, останавливаясь, говорит как бы с самим собою, сначала тихо, потом громче и останавливается на авансцене.

Никита

Святая родина! Святая!

Иначе как ее назвать?

Ту землю милую, родную,

Где мы родилися, росли

И в колыбели полюбили

Родные песни старины.

(Громче.)

То песни славы! Звуки рая!

Сынам на диво, на любовь

Сложили их, не умудряя

Дела великие отцов.

И эти звуки, эти горы,

Эти широкие поля,

Немолчный говор синя моря,

Небо высокое, земля

С ее богатством, нищетою –

Все это наше, нам родное,

Родные дети мы всему.

Мы часть ее, земли той милой,

Где наши деды родились,

Где их высокие могилы

В степях так гордо поднялися

И наши очи приковали

Своею мрачною красой,

И без речей нам рассказали

Судьбу Украины родной.

(Немного помолчав.)

В ком нет любви к стране родной,

Те сердцем нищие калеки,

Ничтожные в своих делах

И суетны в ничтожной славе.

(Немного помолчав.)

И чем несчастней, тем милей

Всегда нам родина бывает,

Тем краше вид ее полей…

(Со вздохом.)

А наша родина страдает,

(печально)

А прежде счастлива была.

Тогда враги ее боялись,

Тогда сыны ее мужали

И славные отцов дела

Своею славой обновляли.

И все минуло! все прошло!

Козак в неволе изнывает,

И поле славы поросло

Травой негодной… умирает

И звук, и память о былом!

(Торжественно.)

Нет, запоем мы песню славы

На пепелище роковом,

Мы цепь неволи разорвем,

Огонь и кровь мы на расправу

В жилища вражьи принесем!

И наши вопли, наши стоны

С их алчной яростью умрут.

И наши вольные законы

В степях широких оживут!

(Взволнованный, долго ходит молча по хате, останавливается и говорит как бы сам с собою.)

Славяне, несчастные славяне! Так нещадно и так много пролито храброй вашей крови междоусобными ножами. Ужели вам вечно суждено быть игралищем иноплеменников? Настанет ли час искупления? Придет ли мудрый вождь из среды вашей погасить пламенник раздора и слить воедино любовию и братством могущественное племя?

(Задумывается.)

Входят Катерина с шапкой и Марьяна.

Катерина

Слава Богу, насилу-то угромоздили их, такие большие!

Никита

(очнувшись)

Что вы так долго с ними делали?


Примітки

Джерела тексту:

– першодрук уривка третьої дії в журналі «Маяк» (1842. – Т. 5. – Кн. 9. – С. 1 – 11);

– публікація того самого уривка в журналі «Киевская старина» (1887. – № 10. – С. 277 – 288).

Подається за публікацією в журналі «Киевская старина». Пропущений (очевидно, випадково) рядок 4 (с. 19) «Какая радость, Боже мой!» відновлюється за текстом, надрукованим у журналі «Маяк». За «Маяком» зроблено кон’єктуру в рядку 33 (с. 19): «Родные песни старины» (замість «Родные песни удалой старины», що не вкладається в розмір рядка). Відповідно до ритмічної побудови вірша вжито форму слова «Украина» (замість «Украйна») в «Киевской старине» в рядках 19 і 40 (с. 14) та 22 (с. 18).

Датується на підставі згадки про п’єсу в листі Шевченка до Г. Ф. Квітки-Основ’яненка від 8 грудня 1841 р., орієнтовно: 1841 р., С.-Петербург.

Автограф не відомий. Вперше про п’єсу згадано в листі до Г. Ф. Квітки-Основ’яненка від 8 грудня 1841 р.: «Це, бачте, пісня з моєї драми “Невеста”, що я писав до вас, трагедія “Никита Гайдай”. Я перемайстрував її в драму». Попередній лист до Квітки-Основ’яненка, в якому йшлося про п’єсу «Никита Гайдай», не відомий. Відсутні відомості і про те, чи була вона завершена. У вміщеному М. М. Лазаревським у журналі «Основа» (1862. – № 3. – С. 142–143) «Извещении о прозаических сочинениях Т. Гр. Шевченка на великорусском языке» є згадка про автограф «драматического произведения, без названия и конца, неизвестно какого времени, 3 л. – 1/2 л.»; проте, чи був це уривок з «Никиты Гайдая», невідомо. Про зв’язок трагедії «Никита Гайдай» і драми «Невеста» див. коментар до «Песни караульного у тюрьмы из драмы “Невеста”». Уривок із третьої дії п’єси за невідомим джерелом, найімовірніше, за автографом, Уперше надруковано в журналі «Маяк» (1842. – Т. 5. – Кн. 9. – С. 1–11) під назвою «Отрывок из драмы “Никита Гайдай”» (цензурний дозвіл 1 вересня 1842 р.).

Друга публікація цього тексту під назвою «Отрывок из драмы Т. Г. Шевченка “Никита Гайдай”» в журналі «Киевская старина» (1887. – № 10. – С. 277–288) здійснена за автографом (це зазначається редакцією у передмові до видання «Поэмы, повести и рассказы Т. Г. Шевченка, Писанные на русском языке». – Киев, 1888. – С. III). Поряд з дрібними стилістичними розбіжностями, тексти «Маяка» та «Киевской старины» мають серйозні відміни. Однак порівняльний аналіз обох публікацій дає підстави вважати, що їх зроблено за тим самим джерелом – очевидно, автографом, який згодом мала у своєму розпорядженні редакція «Киевской старины». Публікація «Киевской старины» відтворює Шевченків текст точніше, тоді як текст «Маяка» засвідчує очевидні редакторські втручання з огляду на цензуру та ортодоксальну дидактично-релігійну орієнтацію цього журналу.

Більша частина виправлень у «Маяку» була спрямована на приглушення національно-визвольного пафосу та українського акценту в монологах Микити Гайдая та Мар’яни, в зв’язку з чим знято рядки:

«Они обманут, и тогда Беда Украине, беда! И вам, кровавые деспоты, Несдобровать!» («Маяк», с. 8);

«Мы цепь неволи разорвем» («Маяк», с. 11);

«И наши вольные законы В степях широких оживут!» («Маяк», с. 11);

перероблено рядок «Славу Украины люблю» («Киевская старина», с. 281) на «Славу родины люблю» («Маяк», с. 5);

фрагмент «Я смело стану перед троном, Как важный сын родных полей: И сейму правдою моею Святость народного закона Я докажу» («Киевская старина», с. 284) на «Я смело стану перед троном, Как добрый сын родных полей: И право нашего закона Магнатам правдою моей Я докажу» («Маяк», с. 7).

Кілька втручань у Шевченків текст у «Маяку» пов’язано з прагненням усунути зі світського контексту порівняння з Богом:

замість «Ты Божий ангел-утешитель» («Киевская старина», с 280) – «Ты добрый ангел-утешитель» («Маяк», с. 4);

у рядку «Как Бог один – одна любовь» («Киевская старина», с. 280) вилучено слова «Как Бог один» («Маяк», с. 4).

Останнє речення заключного монологу Микити в «Маяку» неправомірно розбито на два, питальна інтонація завдяки вилученню частки «ли» замінена на ствердну, внаслідок чого порушується логіка викладу: «Придет ли мудрый вождь из среды вашей погасить пламенник раздора и слить воедино любовию и братством могущественное племя?» («Киевская старина», с. 288) – «Придет мудрый вождь из среды вашей, погасить пламенник раздора и слить воедино любовию и братством. Могущественное племя!» («Маяк», с. 11).

Слово «козак» та похідні від нього, що послідовно вживаються Шевченком у російськомовних текстах в українському написанні, у першодруці замінено російською формою «казак».

Інші відмінності у текстах публікацій уривка в «Киевской старине» та «Маяку», які могли походити від автора та редакторів, такі:

«Киевская старина» «Маяк»
«Правду матушка сказала» (с. 277) «Правду матушка говорила» (с. 1);
«им все равно, смеемся мы или плачем» (с. 277) «им все равно, смеемся ли мы или плачем» (с. 1);
«А что же будет после?..» (с. 277) «что же будет после?..» (с. 1);
«верно, угощает его за то, что он оборонил его от смерти» (с. 277) «он верно его угощает за то, что он его оборонил от смерти» (с. 1);
«должно быть, злой» (с. 277) «должно быть, он злой» (с. 1);
«Оно бы было лучше» (с. 278) «Оно бы лучше было» (с. 2);
«Какие это грамоты, Никита?» (с. 278) «Какие это грамоты, Никито» (с. 2);
«я все знать хочу» (с. 279) «я все, все знать хочу» (с. 3);
«Холодный камень он: он врет» (с. 280) «Холодный камень он. Он лжет» с. 4);
«а через минуту готова плакать» (с. 283) «и через минуту готова плакать» (с. 6);
«что я люблю тебя» (с. 283) «что я тебя люблю» (с. 6);
(«Зачем ты едешь?» (с. 284) «зачем едешь?» (с. 7);
«Что ж в этих грамотах написано?» (с. 284) «Что же в этих грамотах написано» (с. 7);
«Владислав добрый король, друг благородного Хмельницкого» (с. 284) «Владислав добрый король. Друг, друг благородного Хмельницкого» (с. 7);
«как исполняются клятвы. Столетняя война – между кем?» (с. 286) «как исполняете вы клятвы. Столетняя война – и между кем?» («Маяк, с. 8–9);
«окончить словами, чего миллионы не могли кончить саблями?..» (с. 286) «окончить то словами, чего миллионы не могли кончить саблями?» (с. 9);
«Ты, как дитя неразумное, веселишься, плачешь» (с. 286) «ты, как дитя неразумное, веселишься и плачешь» (с. 9);
«Невеста еще только, а уже не слушается» (с. 286) «Невеста еще только, а уже и не слушается» (с. 9);
«Немного погодя, останавливаясь, говорит» (с. 287) «Немного погодя, остановясь, говорит» (с. 9);
«Родные песни удалой старины» (с. 287) «Родные песни старины» (с. 10);
«В степях так гордо поднялися» (с. 287) «В степях так гордо поднялись» (с. 10);
«Входят Катерина с шапкой и Марьяна» (с. 288) «Входит Катерина с шапкой и Марьяна» (с. 11);
«насилу-то угромоздили их» (с. 288) «насилу-то угромоздила их» (с. 11).

Незважаючи на те, що в цитованому листі до Г. Ф. Квітки-Основ’яненка Шевченко називає «Никиту Гайдая» трагедією, в обох публікаціях твір визначається як драма.

Вперше введено до збірки творів у виданні: Поэмы, повести и рассказы Т. Г. Шевченка, писанные на русском языке. С портретом поэта / Издание редакции «Киевской старины». – Киев, 1888. – С. 563–572, за публікацією в журналі «Киевская старина».

В уривку з історичної драми «Никита Гайдай» Шевченко з романтичою піднесеністю висловив почуття любові до України, до її героїчного минулого. Волелюбні монологи Микити Гайдая співзвучні з патріотичними висловлюваннями героїв творів К. Ф. Рилеєва, насамперед його поем «Войнаровский» і «Наливайко».

Как Сагайдачний с козаками Москву и Польшу воевал… – Сагайдачний (Конашевич-Сагайдачний) Петро (бл. 1577–1578 – 1622) – гетьман реєстрового козацького війська в 1614–1616 і 1620–1622 рр. Освіту здобув в Острозькій академії. В 1618 р. на чолі близько 20 тисяч козаків у складі польського війська брав участь у поході на Московію, визволив із «тушинського полону» польського королевича Владислава (в майбутньому король Владислав IV Ваза). Домагався у польського уряду розширення прав українського козацтва. В 1620 р. разом з усім Військом Запорозьким записався до Київського братства, протистояв польській політиці покатоличення українського народу. Сприяв відновленню Київської православної митрополії, ліквідованої внаслідок Берестейської унії 1596 р. Здійснював успішні походи проти турків і татар. Помер від рани, одержаної у битві під Хотином. Похований на території Братського Богоявленського монастиря в Києві.

Як видатного полководця Шевченко згадував Сагайдачного у поемах «Гайдамаки» і «Гамалія».

Как Наливайко собирал – Наливайко Северин (Северій; ? – 1597) – козацький ватажок, керівник антипольського повстання 1596 р.

Бунчук (тюрк. – прапор) – символ влади гетьмана і кошового отамана Запорозької Січі. Має вигляд палиці заввишки 2 м, увінчаної вістрям або кулею з жовтого металу, з-під якої звисає фарбований кінський волос.

Хмельницький Богдан-Зіновій (1595–1657) – український державний і військовий діяч, гетьман України (1648 – 1657 рр.).

Владислав – добрый король… – Владислав IV Ваза (1595–1648) – польський король (1632–1648). Ішов на деякі поступки українській шляхті. В 1632 р., незважаючи на опір частини сейму, домігся рівноправності православної та уніатської церков. У 1633 р. сейм прийняв «Статті для заспокоєння руського народу», що мали гарантувати певні релігійні та соціальні права українців. За правління Владислава IV відбулося кілька селянсько-козацьких повстань – під проводом Павлюка (Павла Бута), Д. Гуні та Я. Острянина, які були жорстоко придушені. В 1646 р. вів таємні переговори з козаками про допомогу у майбутній війні проти Туреччини. Коли про це стало відомо, сейм зажадав розпустити сформоване 16-тисячне військо. Серед козацтва поширилася легенда, що король Владислав мав намір розширити його права і привілеї. Найімовірніше, колізії навколо цих таємних переговорів і мав на увазі Шевченко у драмі «Никита Гайдай». Наприкінці правління Владислава IV почалася Національно-визвольна війна українського народу 1648–1657 рр. під проводом Богдана Хмельницького.

Где Остряницы кровь текла… – Острянин (Остряниця) Яків (? – 1641) – гетьман нереєстрових козаків. Після поразки козацького війська та повсталих селян на чолі з М. Павлюком у 1637 р. був обраний в 1638 р. на Запорозькій Січі гетьманом, очолив нове козацьке повстання проти польського гніту. В червні того ж самого року після тяжкого бою з поляками під Жовнином відступив на Слобожанщину. Був убитий на Чугуївському городищі (нині м. Чугуїв Харківської області) під час заворушення козацької маси.

Где реву медного вола В восторге злом, рукоплескали… – За «Историею русов», що поширювалася до публікації її О. Бодянським (История русов или Малой России. – М., 1846) у списках, і фольклорними творами, Наливайка спекли живцем у мідному казані. Насправді його четвертували у Варшаві.

Мученическая смерть Богуна… – Богун Іван (? – 1664) – кальницький (вінницький) полковник, один із найближчих соратників Богдана Хмельницького у Національно-визвольній війні українського народу 1648–1657 рр. Запідозрений у підготовці повстання проти поляків, Богун був заарештований у лютому 1664 р. і розстріляний біля Новгорода-Сіверського. У драмі анахронізм: Богун загинув набагато пізніше подій, про які в ній ідеться.

Славяне, несчастные славяне! – Ідея слов’янської єдності, яка в Російській імперії набула поширення у різних модифікаціях з кінця 30-х років XIX ст. і згодом вплинула на програмні документи Кирило-Мефодіївського братства, у Шевченка, попри її граничну узагальненість, має конкретну визначеність: йдеться про духовне єднання народів на засадах любові й братства, де не було б місця міжусобним чварам і війнам. Цю ідею започатковано ще в поемі «Гайдамаки», на перший план вона виходить у поемі «Єретик» і набуває національно-соціальної окресленості у творі «І мертвим, і живим, і ненарожденним землякам моїм в Украйні і не в Украйні моє дружнєє посланіє» через утвердження національної самобутності.

С. Д. Попель

Подається за виданням: Шевченко Т.Г. Повне зібрання творів у 12-и томах. – К.: Наукова думка, 2003 р., т. 3, с. 11 – 21 (канонічний текст), с. 449 – 454 (примітки).