6

Тарас Шевченко

На другой день он упросил няньку взять его с собою опять в гости. Она и взяла. Только дорогой вспомнила, что ей нужно было зайти к знакомой, а ей почему-то не хотелося его туда вести. Вот она усадила его под забором на улице, наказав строго не сходить с места: «А [то] тебя собаки съедят». Распорядившись так, пошла к своей знакомой, да там и пропала.

Долго он сидел под забором молча и только тихо улыбался, когда поворачивал лицо к солнцу. Наконец он начал плакать, сначала тихо, а потом громко. На плач его сбежались деревенские дети и, окружив его, долго смотрели на него, не зная, что оно и откуда оно. Наконец два-три мальчика повзрослее предложили ему идти к [ним] в избу. Но он отвечал им, что он слепой, дороги не видит. Один мальчуган, побойчее, взял его за руку и повел к своей избе и дорогою, для потехи товарищей, заставлял его на ровном месте скакать, говоря ему: «Скачи, здесь яма или лужа».

После многих перескоков, наконец, привел его мальчик в свою избу. В избе старуха его накормила накормила его щами с и пирогом с кашейи, отвела на барский двор и представила самой Марье Федоровне. А Марья Федоровна, предупреждая несчастие, могущее случиться от подобного своевольства, велела его выпороть хорошенько при себе лично, чтоб не бродяжничал-де.

Долго после этого бедный Коля не выходил из своей конуры. Однажды в воскресенье благовестили к обедне, и звуки колокола тихо долетали до бедного Коли. Он молча с улыбкою слушал, пока звуки затихли, а потом спросил свою няньку:

– Что это такое гудело?

– Вишь, гудело! Это не гудело, а к обедне благовестили, – отвечала с неудовольствием нянька.

– К какой обедне? – немного помолчав, спросил ее Коля.

– Известно, к какой. Богу молиться в церкви.

– В какой церкви? (Заметьте, Коле пошел уже двенадцатый год.)

– В какой? Вон, что в селе.

– Пойдем и мы туда.

– А забыл, как онамедни… Хочешь еще?.. Коля вздрогнул и замолчал.

На другое воскресенье Коля [нрзб.] опять Каждый день Коля прислушивался, но звуки колокола не долетали до его конуры. Наконец в следующее воскресенье он опять их услышал и радостно вскрикнул: « Опять загудело!»

– Так что ж, что загудело?

– Нянюшка! Голубушка! Родная ты моя! Поведи меня в церковь!

И он так жалобно и трогательно просил ее, что та, наконец, тронулась его мольбами и, приодевши его во что Бог послал, повела в церковь. В продолжение обедни Коля стоял как окаменелый. Его сильно поразило никогда не слыханное пение и чтение. И когда прерывалось то или другое, то он, как бы все еще слушая, тихонько склонял голову и едва заметно улыбался. Обедня кончилась, а он все еще стоял на одном месте и дожидался пения. Наконец нянька взяла его за руки и вывела уже из из церкви, сказавши, что для него другой обедни не будут петь.

Мужички дивились на своего слепого барчонка и вместе удивлялись, что ни один из них не видел, чтобы слепой барчонок хоть раз в церкви перекрестился. Первое, чему учит мать-християнка едва начинающее лепетать дитя свое, это складывать три пальчика, креститься и произносить слово «Бозя».

У бедного Коли рано взяла судьба эту нежную наставницу, а мачеха об этом забыла, и так он, уже двенадцатилетний мальчик, не знал ни одной молитвы и не умел даже перекреститься!

Священник не мог и подозревать этого. Тем более, что священник являлся в доме только в известные дни в году, ему платили, как медику за визит, и больше ничего. И большая часть наших помещиков на таком точно расстоянии, как и Марья Федоровна, держат сельских священников. Это истинная правда! И это невыразимо грустно!

После обедни [священник] зазвал к себе Колю, посадил познакомил его с своим сыном сыном Ванюшей, годом старше Коли, и, покормивши обедом, дал ему просфирку и наказал няньке, чтобы она его каждое воскресенье приводила к обедне.

Неделю целую Коля почти не спал, все прислушивался зв[она?] колокола. Наконец, дождался: в следующее воскресенье зазвонили к заутредне. Он в восторге нащ[упал] закричал: «К обедне! К обедне пойдем, няня». – А няня его спала. Он нащупал ее постель, разбудил ее и просил, чтобы она вела его в церковь.

– Ах ты, полунощник неугомонный! – закричала нянька спросонья. – Какая теперь церковь! Благо слепой, так тебе все равно, ночь ли, день ли.

И, поворотившись на другой бок, сейчас же захрапела. Коля, немного помолчав, принялся плакать и проплакал до благовеста к обедне. Тут снова он принялся просить свою няньку, чтобы вела его к обедне. На этот раз нянька согласилась.

Священник зазвал его после обедни опять к себе, и угощал по-прежнему обедом, и наказывал, чтобы он не ленился посещать храм Божий. Коля сказал ему, что он готов идти в церковь, как только колокол заслышит, но что нянька не хочет его вести. Священник пригрозил няньке, что если она его не будет водить в церковь, то он ей причастия не даст. Нянька испугалась. И с тех пор Коля после нескольких ударов в колокол исправно являлся в церкви.

Прошло не[сколько?] не более полугода с тех пор, как Коля начал посещать церковь и священника, как он знал уже наизусть заутредню, обедню и вечерню, несколько десятков псалмови, все воскресные Евангелия и почти все послания апостола Павла. А Ванюша попович, подруживши с ним, выучил его [читать?] наизусть молитвы утренние и на сон грядущий. А кроме всего этого, он не нуждался в провожатом; он сам ходил и в церковь, из церкви заходил к священнику и от него возвращался в свою конуру совершенно как зрячий, так что няньке оставалося только спать.

Иногда приходил к нему гостить Ванюша попович, и они тогда гуляли по саду или чи[тали?] и приносил с собою или Псалтырь, или Священную историю. А если была погода хорошая, то они гуляли по саду или купалися в пруде.

Так прошло и еще лето. Ванюшу поповича отвезли в семинарию. Бедный Коля опять осиротел. Зато читал он наизусть Псалтырь, Священную историю и изучил все тропинки в саду.

Марья Федоровна зорко следила за его успехами необыкновенными способностями и не мешала им развиваться, не видя в том никакого препятствия сделать со временем своего Ипполита настоящим хозяином имения.

Ипполитушка тоже вырастал, не как преслоутый богатырь, не по дням, а по часам, и купался ка[к] в роскоши к[ак], как говорится, как сыр в масле. Зачерствелая ко всему, Марья Федоровна к сыну своему была бесконечно нежна. Позволяла ему все, что только позволяет дитяти глупо любящая мать. И ему уже тоже Ему уже кончалося десять лет, а мать и не думала начинать его учить грамоте. «Выучится еще, – говорила она соседкам. – Зачем прежде времени изнурять дитя». И дитя продолжало развиваться между няньками и между горничными.

Однажды священник, проэкзаменовав Колю первую кафизму, заставил его прочитать в церкви в субботу за вечерней. Коля прочитал, как будто бы с по книге. В воскресенье прочитал заутреню и «Первый час», а за обедней «Часы» и «Бла[жен муж?] 25 псалом. Прихожане и сам священник восхищалися чтением Коли. Только некоторые набожные старушки заметили, что хорошо-де слепой барчонок читает, только больно жалостливо.

Церковь для его души сделалась одним-единственным прибежищем, куда он приходил, [как] к самому милому другу, как к самой нежной матери. Звуки Возвышенные простые наши церковные напевы потрясали и проникали все существо его. А божественная мелодия и восторженный лиризм [псалмов] Давидовых [псалмов] возносил его непорочную душу превыше небес.

Так укреплялася и мужала его детская душа для грядущих ужаснейших страданий.

Священник, а в особенности причет церковный, полюбил его, как безмездного и самого усердного помощника. Часто, например, случалося, что он придет и сидит около колокольни во ожидании вечерни или заутрени. Пономарь, приняв благословение от священника на благовест к вечерне, идет, отпирает церковь, а его посылает на колокольню благовестить, и он. Он и благовестит себе, пока трижды пятидесятый псалом не прочитает.

Или случится покойник в селе, дьячка просят Псалтырь прочитать над покойником, а он попросит Колю. И Коля, взявшись за полу или за палку, идет за мужиком, куда его ведут приведут; придет, станет, прочитает «Трисвятое», «Прийдите» и начнет с «Блажен муж», даже до «Мал бех», – хоть бы тебе в одном слове ошибся. А старушки, слушая его, плачут, потому что он читал чрезвычайно выразительно и в голосе его было что-то задушевно-трогательное.

Как же его было не любить причетникам?

А бывало, настанет Великий пост, то он [по] целым дням и Домой не приходил. Зайдет, бывало, к дьячку или священнику, пообедает, а там, глядишь, и на повечерие пора благовестить А после благовесту становится посередине церкви и начинает читать большое повечерие. И когда дойдет до «С нами Бог» остановится, переведет дух и чистым сердечным тенором с расстановкою прочитает:

«С нами Бог, разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог».

Без сердечного умиления слушать нельзя было, когда он прочитывал эту молитву. После повечерия, когда священник прочитал отпуск и Коля вместе с дьячком и священником тихо и уныло пел: «Все упование мое на Тя возлагаю, Матерь Божия», – п[рихожане?] редкий из прихожан, выходя из церкви, не заплакал.

Марья Федоровна видела в Коле слепого идиота и больше ничего. Не мешала ему хоть, ежели хочет, даже и поселиться на колокольне. Одевала она его, по ее мнению, для слепца даже франтовски, т. е. две пары демикотонного платья в продолжение года, полдюжины рубах домашнего холста и прочее. Чего ж больше! Квартира – целый флигель. По ее выражению, хоть собак гоняй. Одно только, что Бог зрение отнял, так она этому не причина.

Соседки сначала говорили ей, что не мешало бы его отдать в институт слепых, все-таки лучше.

– Э, матушка! – отвечала она им. – Зрения ему не возвратят, а слепого чему они его научат?

Соседки, разумеется, противуречить не смели ей и единогласно соглашались с такими практическими доводами.

Почато: На этом Вследствие такой-то политики Коля был предоставлен на произвол Божий случая. И хорошо. Случай сроднил его невинную, восприимчивую душу с святыми словами и звуками. И он, возвышаясь духом в звуках божественной гармонии, был тысячу раз счастливее тысячи тысячей зрячих людей, чего, разумеется, Марья Федоровна не могла подозревать. А иначе она, пожалуй, запирала бы его в своей конуре на время богослужения.

Так как для него не существовало дня, то Коля часто проводил це[лые] летние ночи или в саду, или под колокольнею, читая вслух свой любимый псалом:

«Не ревнуй лукавнующим, ниже завидуй творящим беззаконие».

Крестьяне сначала боялися ходить ночью мимо колокольни, думали, что мертвец какой-нибудь неотпетый сам по себе отходную читает. Но после, когда узнали, что это слепой барчонок пробавляется, то проходили в полночь мимо церкви, даже и не крестилися.

Примітки

…все воскресные Евангелия… – частини Євангелій, які читаються в церкві під час богослужіння в недільні дні.

…и почти все послания апостола Павла. – Апостол Павло – один із проповідників християнства серед язичників у І ст. До Нового Завіту входить 14 послань, авторство яких належить цьому апостолові.

Священна історія. – Тут ідеться про навчальну книжку для початкових народних училищ, в якій стисло викладено зміст Біблії. «Священна історія» разом із коротким катехізисом вивчалася на уроках закону Божого.

Перша кафізма – перший з двадцяти розділів, на які поділений Псалтир для читання за обрядом православного богослужіння.

В воскресенье прочитал заутреню и «Первый час», а за обедней «Часы»… – «Первый час» – ранкова служба, що починається після утрені.

Пономарь, приняв благословение… – Паламар (рос. пономарь) – один із нижчих церковнослужителів у православній церкві, головним обов’язком якого було дзвонити, брати участь у кліровому співі і взагалі прислуговувати під час богослужіння.

Он и благовестит себе, пока трижды пятидесятый псалом не прочитает. – Йдеться про псалом «Помилуй мя, Боже».

…прочитает «Трисвятое», «Прийдите» и начнет с «Блажен муж», даже до «Мал бех»… – «Трисвятое», «Прийдите» – молитви. «Блажен муж» – початок першого псалма. «Мал бех» – початок останнього псалма, що входить до слов’янського Псалтиря.

«С нами Бог, разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог». – Слова з архієрейської божественної літургії Іоана Златоуста. Вживаються під час великого повечір’я, що правиться протягом Великого посту, а також на великі свята: Різдво, Богоявления, Трійцю.

«Все упование мое на Тя возлагаю, Матерь Божия»… – уривок з кондака Пресвятій Богородиці.