Начальная страница

Тарас Шевченко

Энциклопедия жизни и творчества

?

1

Тарас Шевченко

Варіанти тексту

Опис варіантів

24 генваря

Крепость Орскую местные киргизы называют Яман-Кала. И это название чрезвычайно верно определяет физиономию местности и самой крепости. Редко можно встретить подобную бесхарактерную местность. Плоско и плоско. Для киргиза, конечно, это ничего не значит, – он сроднился с этим пейзажем. Но каково для человека, привыкшего в окружающей его природе видеть красоту и грацию, и очутиться вдруг перед суровым однообразным горизонтом неисходимой, бесконечной степи? Удивительно, как неприятно такой пейзаж действует на одинокую душу новичка.

Крепость Орская как нельзя более в гармонии с окружающей ее местностию. То же однообразие и плоскость. Только и отделяется немного от [одно]обра[зного?] общего колорита крепости – это небольшая каменная церковь на горе, заметьте, на яшмовой горе. Под горою с одной стороны лепятся грязные татарские домики. А с другой стороны, кроме таких же грязных домиков, инженерный двор с казематами для каторжников. Против инженерного двора длинное низенькое бревенчатое строение с квадратными небольшими окошками; это баталионная баталионные казармы, примыкающие одним концом к деревянному сараю, называемому экзерцисгауз, а другим концом выходящие на четырехугольную площадь, украшенную новою каменною церковию и обставленную дрянными деревянными домиками. «Где же самая-то крепость?» – спросите вы. Я сам два дня делал такой же самый вопрос, пока на третий день, по указанию одного старожила, не вышел в поле, по направлению к меновому двору, и не увидел едва приподнятой насыпи и за ней канал. Канал и насыпь сравнительно не больше того рва, каким добрый у нас добрый хозяин окапывает свое поле. Вот вам и крепость второклассная крепость.

Налюбовавшись досыта на это диво фортификации, я уже перед вечером возвращался через слободку на квартиру. И, поворотя за угол бедной лачуги, я увидел идущую толпу солдат с балалайкою и бубном. Толпа против лачуги остановилась, об[разовался?] из толпы образовался кружок, грянула лихая песня с бубном и присвистом, и из толпы послышалось:

– Ай да помещик! Ай да дворянин! Орел! Просто орел!

Такие восклицания меня остановили. Я уже думал было подойти к веселым ребятам и полюбопытствовать, что там такое за помещик, только в это время толпа расступилася, не прерывая песни, и впереди ее явился в разорванной рубахе молодой статный белокурый юноша и, ловко подбоченясь, пошел вприсядку.

Меня поразила наружность этого юноши. Что-то благородное было в нем и что-то низкое, отталкивающее. Я не мог его рассмотреть подробно, мне что-то мешало смотреть на него, и, отходя прочь от толпы, я спросил у солдата, который мне показался трезвее своих товарищей:

– Кто это такой у вас так славно пляшет?

– Несчастный! – ответил мне солдат скороговоркою и поспешил за толпою.

Слово «несчастный» странно как-то было произнесено солдатом. Мне показалося, что он этим словом называет какое-то сословие, а не то, что оно собственно выражало.

После я узнал, что там и кроме солдат так произносили это слово, а когда я освоился с ним, то я и сам его произносил точно так же.

Человек сам не замечает, как он быстро осваивается с людьми, его окружающими.

В продолжение ночи мне все мерещилось белокурое мерещился белокурый молодой атлет и слышались слова: «Ай да помещик, ай да дворянин!» На другой день пошел я разузнавать, кто такой это[т] несчастный. И я, разумеется, не мог узнать ничего, потому что он не один, как мне после сказали, находится в Орской крепости.

Был какой-то праздник, и я от нечего делать пошел побродить по безотрадным окрестностям крепости. И перед вечером, возвращаясь домой, как раз у кирпичных заводов уви[дел] повстречал кучку веселых ребят с бубном и с балалайкой и знакомого незнакомца-плясуна и услышал те же самые возгласы. Чтобы не упустить его опять из виду, я отозвал одного солдата в сторону и потихоньку спросил, как прозывается дворянин, что пляшет. Он мне сказал его фамилию, и я на другой же день в баталионной канцелярии прочитал его грустную конфирмацию. Это был юноша, написанный в рядовые по просьбе родной матери. Это обстоятельство происшествие меня сильно заинтересовало, но как разгадать подобную загадку? Я лучше ничего не мог придумать, как познакомиться с самим субъектом и узнать от него самого всю истину. И как же я ошибся, увы!

Это было что-то туп[ое] вроде идиота. Трезвый, он упорно молчал. От одной рюмки водки он пьянел и начинал проклинать мать свою и, самого себя и все, что его окружает. Одна пляска для него имела еще какую-то прелесть, а больше ничего.

Я попробовал было его со стороны образования, но и он мне такую чепуху загородил, что лучше было б и не пробовать. Застает он меня однажды Однажды приходит он ко мне навеселе и видит у меня развернутую книгу на столе. «Что это вы почитываете? – спрашивает он. – “Мертвые души”? – а, это сочинение Эжена Сю». – «Точно так», – ответил я.

Немного, я думаю, найдется моих читателей таких, которые бы мне поверили, что это было действительно так, а это было действительно так.

Так вот такая-то Яман-Кала: сама по себе она неказистая, а вмещает в себе такие редкие субъекты, что не мешает их описывать самым тщательным манером.


Примітки

Крепость Орскую… – Орська фортеця, заснована 1735 р. як військове укріплення (спочатку іменувалось Оренбургом, який 1743 р. було перенесено на нове місце) недалеко від впадіння річки Орі в річку Урал. Тепер м. Орськ Оренбурзької області Російської Федерації. Тут Шевченко відбував заслання як рядовий 5-го лінійного батальйону Окремого Оренбурзького корпусу з 22 червня 1847 р. до 11 травня 1848 р. Через Орську фортецю він проїжджав у кінці жовтня 1849 р. у складі Аральської описової експедиції, що поверталася до Оренбурга. З кінця травня до кінця вересня 1850 р. поет перебував у Орській фортеці під арештом.

Яман-Кала (казах.) – погане місто, точніше – погана фортеця. Така ж назва зафіксована у спогадах Ф. М. Лазаревського: «Орская крепость – Яман-Кала (дрянь-город, как называют ее киргизы)…» (Из воспоминаний Ф. М. Лазаревского о Шевченке // Киевская старина. – 1899. – № 2. – С. 152–164).

небольшая каменная церковь на горе… – Про те, що ця кам’яна церква на горі помітно виділялася на загальному тлі фортеці і привертала до себе увагу, свідчить опис її в книзі «Путешествие по разным провинциям Российской империи» академіка П. С. Палласа, який відвідав її в 1769 р.:

«Орская крепость находится в киргизской степи недалеко от Яика, около двух верст от устья Ори, но к сей речке гораздо ближе, нежели к оной, и построена на горе. На середине сей горы стоит изрядная каменная церковь, которую со всех сторон издалека видеть можно» (цит. за кн.: Ведмицкий А. Т. Шевченко в оренбургской ссылке. – Оренбург, 1960. – С. 14).

У повісті «Близнецы», описуючи Орську фортецю, Шевченко знову звертає увагу на цю церкву:

«Подвигаясь ближе и ближе по широкому едва зеленью подернутому лугу, я ясно уже мог различать крепость: белое пятнышко – это была небольшая каменная церковь на горе».

на яшмовой горе… – Місцевість поблизу Орська багата покладами яшми.

инженерный двор… – Очевидно, йдеться про двір, де розміщалося інженерне управління фортеці («крепостное инженерное управление») з належними до нього приміщеннями. Інженерні управління були складовими частинами службового штату кожної фортеці. На них покладалася технічна розробка планів і побудова всіх фортечних споруд, ремонт і нагляд за станом цих споруд, підготовка планів оборони фортець та інше.

с казематами для каторжников… – Описуючи Орську фортецю у повісті «Близнецы», Шевченко звернув увагу на «толпу клейменных колодников, исправляющих дорогу». Практика засилання певних категорій злочинців на каторжні роботи «в крепостные арестантские роты» набула великого поширення в 1840-х роках. У Сенатському указі від 31 січня 1840 р. «О распределении доставляемых в крепости арестантов» говорилося

«о встречающемся затруднении в распределении доставляемых в крепости арестантов, в числе, превосходящем надобность в них и возможность поселения» (Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2-е. – СПб., 1841. – Т. 15. – № 13134).

Перенаселення військових укріплень рекрутами із злочинців набрало таких масштабів, що в одному з «іменних» указів імператора від 9 січня 1845 р. «О порядке отправления рекрут из бродяг и преступников на испытание в исправительные отделения и крепостные арестантские роты» відзначалося, що «крепости чрезмерно обременяются преступниками» (Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2-е. – СПб., 1845. – Т. 20. – № 18605).

Екзерцисгауз (екзерциргауз, нім. Exerzierhaus) – манеж для проведення військових вправ взимку чи в погану погоду.

по направлению к меновому двору… – місце за межами фортеці, обнесене кам’яною стіною, де були торгові ряди, склади та інші служби, призначені переважно для мінової торгівлі. Мінові двори являли собою тип східних базарів. Цей самий міновий двір згадує Шевченко у листі до В. М. Репніної від 24 жовтня 1847 р.: «Я иногда выхожу за крепость, к караван-сараю или меновому двору, где обыкновенно бухарцы разбивают свои разноцветные шатры».

Конфірмація (лат. confirmatio – затвердження) – тут: затверджений вищою владою судовий вирок.

Ежен Сю (1804–1857) – французький письменник, твори якого набули великої популярності в Росії, про що свідчили видання перекладів його романів: «Плік і Плок», 1832; «Паризькі таємниці», 1844; «Агасфер, або Вічний Жид», 1844–1845; «Тереза Дюнойє», 1847; «Матильда», 1846. Своє бачення творчої манери Е. Сю Шевченко висловив у листі до В. М. Репніної від 7 березня 1850 р., де протиставляв французького письменника «нашому Гоголю»:

«Сю, по-моему, похож на живописца, который, не изучив порядочно анатомии, принялся рисовать человеческое тело, и чтобы прикрыть свое невежество, он его полуосвещает. Правда, подобное полуосвещение эффектно, но впечатление его мгновенно! – так и произведения Сю, пока читаешь – нравится и помнишь, а прочитал – и забыл. Эффект и больше ничего! Не таков наш Гоголь – истинный ведатель сердца человеческого! Самый мудрый философ! и самый возвышенный поэт должен благоговеть перед ним как перед человеколюбцем!»

Згадка про романи Е. Сю є і в щоденнику – запис від 25 червня 1857 р.

«Мертвые души» Гоголя (вийшли друком 1842 р.) Шевченко читав ще до заслання, про що свідчить згаданий лист до В. М. Репніної. Перебуваючи на засланні, він неодноразово просив друзів прислати йому цю книжку. У повісті «Близнецы» Шевченко показав атмосферу палких читацьких суперечок навколо «Мертвых душ» у колі київської студентської молоді.